Юсси! И никто другой!
До меня это дошло не сразу. Юсси, такой добрый, веселый и румяный,
который давал мне печенье и утешал меня, когда я горевал, — предатель!
А сейчас он сидел у огня совсем близко от меня вместе с людьми Тенгиля
— Ведером и Кадером, что по-шведски значит Исполнитель и Смотритель, и
объяснял, почему он не приехал раньше.
— Нынче ночью Хуберт охотится на волков, а от него мне пришлось
прятаться, ясно вам?
Ведер и Кадер продолжали мрачно глядеть на него, и Юсси принялся
оправдываться дальше:
— Вы, верно, помните, кто такой Хуберт? Его бы нужно засадить в пещеру
Катлы вместе с Софией, ведь он тоже ненавидит Тенгиля.
— Так что же ты не постараешься и не сделаешь этого? — спросил Ведер.
— Ведь ты наш человек в Долине Вишен, не правда ли? — добавил Кадер.
— Ясное дело, ваш, — ответил Юсси.
Он лебезил перед ними, подлизывался изо всех сил, но Ведеру и Кадеру он
был не по нраву, это было нетрудно заметить. Дело в том, что никто не любит
предателей, даже если пользуется их услугами.
Уши ему не отрезали, они у него остались. Но Ведер и Кадер сделали с
ним кое-что другое: выжгли ему клеймо Катлы.
— Все люди Тенгиля должны носить клеймо, и предатели, как ты, тоже, —
сказал Ведер, — чтобы ты мог показать его лазутчику, который тебя не знает,
если он придет в Долину Вишен.
— Само собой, само собой, — согласился Юсси. Они раскалили на огне
железину, велели ему распахнуть кафтан и рубаху и приложили ее к голой груди
Юсси.
Когда раскаленное железо коснулось груди Юсси, он дико заорал.
— Теперь ты понял, — сказал Кадер, — понял, что ты теперь навек один из
нас, предатель.
Из всех ночей в моей жизни эта была самая долгая и самая трудная, по
крайней мере с тех пор, как я очутился в Нангияле. А хуже всего было лежать и
слушать, как Юсси бахвалится тем, что он сделал для гибели Долины Вишен.
— София и Хуберт скоро попадутся в ловушку, — сказал он. — Но сделать
все надо так, чтобы никто не заподозрил, чья это работа. А иначе как же я смогу
по-прежнему быть человеком Тенгиля в Долине Вишен?
«Скоро это уже не будет тайной ни для кого, — подумал я. — Потому что
здесь тебя слышит тот, кто разоблачит тебя. Тогда ты побледнеешь, краснорожий
негодяй!»
Но потом он сказал такое, от чего сердце у меня сильно заколотилось:
— А вы уже поймали Юнатана Львиное Сердце или он все еще ходит на
свободе в Долине Терновника?
Я видел, что Ведеру и Кадеру этот вопрос не понравился.
— Мы напали на его след, — ответил Ведер. — Сотни солдат ищут его день
и ночь.
— Найдем его, когда перероем все вверх дном в каждом доме Долины
Терновника, — сказал Кадер. — Тенгиль ждет его.
— Понятно, — вставил Юсси, — молодой Юнатан Львиное Сердце опаснее
всех, я это уже говорил вам. Потому что он в самом деле настоящий лев.
Я был горд, что Юнатан — настоящий лев. И как я обрадовался, узнав, что
он жив! Но тут же я заплакал от ярости, поняв, что сделал Юсси! Он предал
Юнатана. Только Юсси мог заманить Юнатана, хитростью заставить его тайно
отправиться в Долину Терновника и послать об этом весть Тенгилю. Это Юсси
виноват в том, что сотни солдат днем и ночью ищут моего брата, чтобы потом
выдать его Тенгилю.
И все же Юнатан был жив, подумать только, он был жив! И к тому же на
свободе. Почему же тогда он звал на помощь в моем сне? Я лежал и думал, как мне
это узнать.
Правда, лежа здесь и слушая, я узнал многое другое.
— Этот Хуберт завидует Софии, что ее выбрали главной в Долине Вишен, —
сказал Юсси. — Ведь Хуберт думает, что он лучше всех.
Вот оно в чем дело! Я вспомнил, с какой злостью тогда Хуберт спросил:
«Что такого особенного в Софии?» Ясно, значит, он просто завидовал ей. Ведь
можно завидовать и в то же время быть хорошим человеком. Но я с самого начала
решил, что Хуберт предатель в Долине Вишен, и все, что он после говорил,
казалось бы, совпадало с этим. Подумать только, как легко можно взвалить
напраслину на человека! Бедняга Хуберт, а он-то караулил меня, спас мне жизнь,
дал мне баранину и еще разные вещи. Я же вместо благодарности крикнул ему: «Не
убивай меня». Неудивительно, что он рассвирепел! «Прости меня, Хуберт», —
подумал я. Уж я обязательно попрошу у него прощения, если еще доведется
встретиться с ним.
Юсси приободрился, он казался довольным. Но иногда, когда клеймо сильно
жгло, он слегка стонал, а Кадер каждый раз говорил ему:
— Так тебе и надо! Ты прочувствуй хорошенько! Мне хотелось посмотреть,
как выглядит клеймо Катлы. Хотя оно, поди, противное, лучше не смотреть.
Юсси продолжал хвалиться тем, что он сделал и что собирался сделать, и
вдруг он сказал:
— У Юнатана Львиное Сердце есть маленький брат, которого он любит
больше всего на свете.
Тут я тихонько заплакал, мне захотелось к Юнатану.
— И этот мальчишка может вполне послужить нам приманкой, чтобы поймать
Софию на крючок, — сказал Юсси.
— Что же ты, дурья башка, не сказал нам об этом чуть раньше? —
разозлился Кадер. — Поймай мы этого брата, мы бы быстренько выманили Юнатана
Львиное Сердце из его убежища. Ведь как бы надежно он ни прятался, он наверняка
получил бы тайную весть о том, что мы поймали его брата.
— Тут-то он бы и вынырнул, — добавил Ведер. — Мол, отпустите моего
брата, возьмите меня вместо него. Он точно сказал бы это, если любит своего
братца и не хочет, чтобы ему сделали больно.
Я так испугался, что сразу перестал плакать. А Юсси важно надулся и
сказал:
— Да уж я устрою это, как только вернусь домой. Заманю маленького
Калле(2) Львиное Сердце в засаду. Это будет нетрудно, стоит только посулить ему
немного печенья. А потом заманим туда Софию, чтобы она попыталась спасти его!
— А не слишком ли хитра для тебя София-то? — спросил Кадер. — Сумеешь
ли ты обмануть ее?
— Запросто! — ответил Юсси. — Она даже не догадается, кто это сделал.
Мне-то она доверяет.
Он сиял от удовольствия, оно аж клокотало в нем.
— Если вы получите и ее, и мальчишку Калле Львиное Сердце, сколько
лошадей даст мне Тенгиль, когда он вступит в Долину Вишен?
«Мы еще посмотрим, что ты получишь. Так ты, Юсси, отправишься домой
заманивать Калле Львиное Сердце в ловушку. А что ты станешь делать, если ты его
не найдешь в Долине Вишен?» — подумал я.
Как ни горько было мне, эта мысль все же немного повеселила меня! Какую
рожу скорчит Юсси, узнав, что я исчез!
Но тут Юсси сказал:
— Малыш Калле Львиное Сердце славный, но его уж львом никак не
назовешь. Трусливее этого бедняжки не найти. Ему бы больше пристало имя Заячье
Сердце.
Да, это я и сам знал. Храбрым я никогда не был. И я не заслужил носить
имя Львиное Сердце, которое так шло Юнатану! И все же для меня было ужасно
слышать слова Юсси. Мне было очень стыдно, и я решил, что я должен, должен
постараться стать хоть немного храбрее. Но только не сейчас, потому что в эту
минуту мне было страшно.
Наконец Юсси кончил бахвалиться. Хвастаться ему было больше нечем. Он
собрался уезжать.
— Я должен вернуться домой до рассвета, — сказал он.
Они до последней минуты наказывали ему, что он должен делать.
— Смотри, чтобы все вышло как надо с Софией и с этим мальчишкой, его
братом, — велел Ведер.
— Да уж положитесь на меня, — ответил Юсси, — только вы не должны
делать мальчишке ничего худого, его я как бы немного жалею!
«Спасибо, я уже это заметил», — подумал я.
— Да не забудь пароль, когда приедешь в Долину Терновника с вестями, —
напомнил Кадер. — Если хочешь, чтобы тебя впустили сюда живым!
— «Вся власть Тенгилю, нашему освободителю!» — ответил Юсси. — Я помню
это день и ночь. А Тенгиль не забудет, что обещал мне?
— Тенгиль ничего не забывает, — ответил Кадер. И Юсси поехал прочь. Он
исчез за поворотом в том же направлении, откуда появился, а Ведер и Кадер
сидели и смотрели ему вслед.
— А им займется Катла, когда мы расправимся с Долиной Вишен.
Кадер сказал это таким тоном, что было ясно, каково будет тому, кто
попадет во власть Катлы. Я мало что знал о Катле, и все же я вздрогнул, и мне
стало почти жаль Юсси, хотя он был такой негодяй.
Огонь на поляне догорел, и я стал ждать, что Ведер и Кадер тоже уедут.
Я так сильно желал, чтобы они поскорее убрались, что у меня внутри аж все
заныло. Так крыса стремится вырваться из крысоловки на свободу. «Если я только
сумею выгнать их лошадей из пещеры, прежде чем кто-нибудь из них придет за
ними, — думал я, — то, может, я все же сумею выкрутиться. И тогда Ведер и Кадер
уедут отсюда, так и не узнав, как легко они могли схватить младшего брата
Юнатана Львиное Сердце».
Но тут Кадер сказал:
— Давай ляжем в пещере и поспим немного. «Стало быть, мне конец, —
подумал я. — Ну и пусть, у меня уже нет больше сил. Пусть схватят меня! Лишь бы
все это уже кончилось!» Но Ведер ответил ему:
— К чему нам спать? Скоро утро. А мне уже надоели эти горы. Я хочу
назад, в Долину Терновника.
И Кадер согласился:
— Ну, как хочешь. Выводи лошадей!
Иногда в минуту сильной опасности спасает то, что поступаешь не
раздумывая. Я бросился в дальний, самый темный угол, как маленький зверек.
Ведер показался в проеме пещеры, но секунду спустя он уже скрылся в кромешном
мраке, и больше я не видел его. Он тоже не мог видеть меня, но мне казалось,
что он мог бы услышать, как сильно стучит мое сердце. Оно колотилось как бешеное,
а я лежал и ждал, что будет, когда Ведер найдет здесь трех лошадей вместо двух.
Когда Ведер вошел, они тихо заржали, все трое. Фьялар тоже. Я узнал бы
ржание Фьялара среди тысяч других. Но эта скотина Ведер ничего не понял.
Подумать только, он не заметил даже, что в пещере было три лошади. Он вывел тех
двух, что стояли ближе к выходу, это и были их лошади, и вышел сам.
Оставшись вдвоем с Фьядаром, я бросился к нему и зажал ему морду.
«Милый, милый Фьялар, молчи», — просил я его про себя. Ведь если бы он заржал,
они услыхали бы его и поняли: тут что-то неладно. Но Фьялар был такой умный!
Он, ясное дело, все понял. Две другие лошади ржали на полянке. Видно, они
хотели попрощаться с ним. Но Фьялар стоял молча и не ответил им.
Я видел, как Ведер и Кадер седлают лошадей. Невозможно описать, что я
тогда чувствовал. «Теперь я скоро выберусь из этой крысоловки», — думал я.
И тут Ведер сказал:
— Я забыл огниво.
Он спрыгнул с лошади и стал шарить вокруг костра. Потом он сказал:
— Здесь его нет, видно, я забыл его в пещере.
И тут крысоловка захлопнулась с шумом и звоном, я попался. Ведер вошел
в пещеру, чтобы найти это проклятое огниво, и сразу же наткнулся на Фьялара.
Я знаю, что врать нехорошо, но, когда дело касается жизни, приходится
врать.
Между прочим, кулаки у Ведера были крепки, никто еще никогда не хватал
меня так сильно. Мне было больно, и я разозлился. Пожалуй, больше разозлился,
чем испугался. Может быть, поэтому я и начал врать так ловко.
— Сколько времени ты лежал здесь и шпионил? — прорычал он, вытащив меня
из пещеры.
— Со вчерашнего вечера, — ответил я. — Но я только спал, — добавил я,
щурясь на утреннем свете и делая вид, будто только что проснулся.
— Спал! — рявкнул Ведер. — Ты хочешь сказать, что не слыхал, как мы
здесь пели и буянили у ночного костра? Не ври давай!
— Может, и слыхал чуть-чуть, как вы пели, — промямлил я, будто вру,
чтобы угодить ему.
Ведер и Кадер переглянулись, они поверили, что я спал и ничего не
слышал.
Однако толку от этого мне было мало.
— А знаешь ли, что ездить этой дорогой нельзя? Что за это положена
смертная казнь? — спросил Ведер.
Я попытался сделать вид, что ничего не знаю ни про смертную казнь, ни
про что другое.
— Я просто хотел поглядеть на лунный свет вчера вечером, — пробормотал
я.
— И из-за этого рисковал жизнью, лисенок ты этакий! Где ты живешь, в
Долине Вишен или в Долине Терновника?
— В Долине Терновника.
Ведь Карл Львиное Сердце жил в Долине Вишен, а я скорее согласился бы
умереть, чем сказать, кто я такой.
— А кто твои родители? — спросил Ведер.
— Я живу у… у моего дедушки, — ответил я.
— Ну а как его зовут? — продолжал Ведер.
— Я зову его просто дедушкой, — сказал я, прикидываясь дурачком.
— А где он живет в Долине Терновника?
— В… в маленьком белом доме, — ответил я, решив, что в Долине
Терновника дома белые, как и в Долине Вишен.
— Покажешь нам своего деда и свой дом, — прорычал Ведер. — А ну садись
в седло!
Мы поехали. И тут над горами Нангиялы взошло солнце. Небо вспыхнуло
алым пламенем, и горные вершины засияли. В жизни не видел я ничего прекраснее и
величественнее. И если бы я не глядел прямо в спину Кадера и черный зад его
лошади, я бы, наверно, ликовал. Но сейчас мне было не до того, вовсе не до
того!
Тропа продолжала изгибаться и виться. Но вскоре она резко пошла вниз. Я
понял, что мы приближаемся к Долине Терновника. И все же, когда она открылась
внизу подо мной, освещенная утренним солнцем, я едва поверил своим глазам. Она
была такая же прекрасная, как Долина Вишен: маленькие дома и садики, зеленые
склоны и заросли цветущего терновника. Целое море терновника. Сверху он
выглядел странно, словно розовая пена на зеленых волнах. Да, «Долина
Терновника» было подходящее название для этой долины.
Но без Ведера и Кадера мне было бы никак не попасть в эту долину.
Потому что она вся была обнесена стеной, высокой стеной, которую люди построили
по приказу Тенгиля. Ведь он хотел сделать их рабами и держать в вечном
заточении. Я знал это, мне об этом рассказывал Юнатан.
Видно, Ведер и Кадер забыли спросить меня, как я выбрался из запертой
долины, и я молил Бога, чтобы они не догадались спросить меня об этом. Что я
ответил бы им? Как мог человек перебраться через эту стену, да к тому же еще и
с конем?
По всей стене, насколько я мог видеть, ходили люди Тенгиля в черных
шлемах, с мечами. Ворота также надежно охранялись. Да, как раз там, где
кончалась тропа из Долины Вишен, в стене были ворота.
Прежде жители свободно ездили из одной долины в другую, а теперь их
разделяла стена с запертыми воротами, которые отпирались лишь для людей
Тенгиля.
Ведер постучал в ворота мечом. Открылось маленькое окошечко, и
верзила-стражник высунул голову.
— Пароль! — заорал он.
Ведер и Кадер шепнули ему на ухо тайный пароль так, чтобы я не мог
услышать его. Но они зря старались, я запомнил эти слова: «Вся власть Тенгилю,
нашему освободителю!»
Человек в окошке глянул на меня и спросил:
— А этот? Откуда он взялся?
— Да мы нашли этого дурачка в горах, — ответил Кадер. — Но круглым
дураком его не назовешь, потому что он вчера вечером проехал в твои ворота. Что
ты на это скажешь, главный стражник? Спроси-ка своих людей, как они караулят
ворота по вечерам!
Человек в окошке разозлился. Он открыл ворота, но ругался почем зря и
не хотел пропустить меня, а только Ведера и Кадера.
— В пещеру Катлы его! — орал он. — Там ему место!
Но Ведер и Кадер стояли на своем, они сказали, что я должен ехать с
ними и доказать, что не соврал им. Мол, их долг перед Тенгилем выяснить это.
И вслед за Ведером и Кадером я проехал в ворота.
Я подумал, что если я когда-нибудь еще увижусь с Юнатаном, то расскажу
ему, как Ведер и Кадер помогли мне попасть в Долину Терновника. Вот
посмеется-то он!
Но сам я не смеялся. Я знал, что мои дела плохи. Мне предстояло найти
белый домик и дедушку, а не то меня упекут в пещеру Катлы.
— Поезжай вперед и покажи дорогу, — велел Ведер. — Нам нужно поговорить
по душам с твоим дедом.
Я пришпорил Фьялара и свернул на тропу, которая шла почти вдоль стены.
Белых домиков здесь было полно, так же как и в Долине Вишен. Но я не
осмеливался показать ни на один из них: почем я знал, кто там живет. Я не смел
сказать: «Вот здесь живет мой дедушка!» А вдруг Ведер и Кадер войдут туда, а
там нет ни одного старикашки. Во всяком случае никого, кто захотел бы назваться
моим дедушкой.
Да, попал я в историю. Я даже вспотел, сидя в седле. Выдумать про
дедушку было легко, но теперь мне уже не казалось, что я ловко обманул их.
Я видел людей, работавших возле своих домов, но ни один из них не
походил на моего придуманного дедушку, и я чувствовал себя все более
несчастным. На людей в Долине Терновника было страшно смотреть. Все они были
бледные, исхудавшие и печальные, по крайней мере те, которых я видел, проезжая
мимо. Не сравнить с жителями Долины Вишен! Но ведь у нас не было Тенгиля,
который заставлял бы нас работать на него и забирал бы все до последнего.
Я все ехал и ехал. Ведер и Кадер стали уже терять терпение, а я все
ехал и ехал, словно собирался отправиться на край света.
— Далеко еще? — спросил Ведер.
— Нет, не очень, — ответил я, сам не зная, что говорю и что делаю. Я
уже был напуган до смерти и ждал, что меня бросят в пещеру Катлы.
Но тут случилось чудо. Хотите верьте, хотите нет, только перед белым
домиком, почти у самой стены, сидел на скамье старик и кормил голубей. Может, я
бы и не решился сделать то, что сделал, если бы не увидел среди сизых голубей
одного белоснежного. Только одного!
На глазах у меня выступили слезы. Таких голубей я видел только у Софии,
да еще однажды на моем окне, давным-давно, в другом мире.
И тут я совершил нечто неслыханное. Соскочил с Фьялара и в два прыжка
оказался возле старика. Я бросился ему в объятия, обхватил его за шею и в
отчаянии прошептал:
— Помоги мне, спаси меня! Скажи, что ты мой дедушка!
Я дрожал от страха и думал, что он оттолкнет меня. Но он поглядел на
Ведера и Кадера в черных шлемах, стоявших позади меня. Зачем ему было врать ради
меня с риском попасть из-за этого в пещеру Катлы?
Однако он не оттолкнул меня. Он продолжал держать меня в объятиях, и
его добрые, ласковые руки казались мне защитой от всякого зла.
— Ах ты, мой малыш! — сказал он громко, чтобы Ведер и Кадер слышали. — Где
же ты так долго пропадал? И что ты наделал, проказник, почему тебя привели
домой солдаты?
Бедный мой дедушка, как его отлаяли Ведер с Кадером! Они ругались и
орали на него за то, что он распустил своих внуков и позволяет им шататься по
горам Нангиялы. И велели ему зарубить себе на носу, что скоро у него не
останется ни одного внука. Но на этот раз они все же под конец его простили. И
уехали прочь. Скоро их черные шлемы превратились внизу, на склоне холма, в
маленькие черные точки.
И тут я ударился в слезы. Я продолжал лежать в объятиях дедушки и не
переставая плакал. Ведь такая долгая и тяжелая ночь наконец кончилась. А мой
дедушка все еще обнимал меня, слегка покачивая, словно баюкая. И мне хотелось,
ах, как мне хотелось, чтобы он был моим настоящим дедушкой. Я попытался сказать
ему это, хотя и не переставал плакать.
— Ну конечно, я могу быть тебе дедушкой, — сказал он. — А вообще-то
меня зовут Маттиас. А как тебя зовут?
— Карл Льви… — начал было я и замолчал. Неужто я спятил, собрался
говорить, как меня зовут, здесь, в Долине Терновника?
— Милый дедушка, мое имя секретное, — ответил я. — Зови меня Сухарик!
— Вот как, значит, Сухарик? Иди в кухню, Сухарик, и жди меня там, —
добавил он, — я только отведу твоего коня в конюшню.
И я вошел в дом. В бедной маленькой кухне всего и было что стол,
деревянный диванчик, несколько стульев и очаг. И еще большой буфет у стены.
Вскоре пришел Маттиас, и я сказал:
— Такой же большой буфет есть у нас в Долине Ви…
И замолчал.
— Дома, в Долине Вишен, — договорил за меня Маттиас, и я с тревогой
взглянул на него. Опять я ляпнул то, чего не следовало говорить.
Но Маттиас больше ничего не сказал. Он подошел к окну и выглянул
наружу. Он стоял так долго, глядя по сторонам, словно хотел убедиться, что
никого поблизости нет. Потом он повернулся ко мне и тихо сказал:
— Скажу тебе, этот буфет не простой. Погоди-ка, сейчас увидишь!
Он налег на буфет плечом и отодвинул его в сторону. За ним в стене была
крошечная дверца, он отворил ее. За ней была комната, маленькая комнатушка. Там
на полу кто-то лежал и спал.
Это был Юнатан.
(2) Калле — уменьшительное от «Карл» (шв.).